М.Л. Гаспаров о «Литературных памятниках»

Выступление М. Гаспарова на заседании редколлегии серии, обсуждающем проблемы издания «Литературных памятников» (Хождения в страны и века) // Иностранная литература. — 1983. — № 3. — С. 190.

Произведения античной литературы занимают почетное место в «Литературных памятниках». Античники гордятся тем, что второй книгой «Памятников» были «Записки» Юлия Цезаря. Курировали античный раздел серии такие известные ученые, как С. Утченко и Ф. Петровский, а участвовали в изданиях почти все наши лучшие филологи-классики. Опыт накоплен большой (как при удачах, так и при неудачах); некоторые проблемы, поставленные этим опытом, могут представлять интерес и не только для занимающихся античной литературой.

Первая проблема — что переводить? Здесь серия старалась решать сразу две несхожие задачи: «заполнять пробелы» и «издавать шедевры», сосредоточиться иа тех памятниках, которых русский читатель вообще не имел, или на той великой классике, которую он знает, но без которой нельзя себе представить мировой литературы. Поначалу главное внимание уделялось первой задаче, теперь — второй: в планах серии и «Илиада» Гнедича, и Эсхил В. Иванова (до сих пор полностью не издававшийся), и Софокл Ф. Зелинского (заново отредактированный), все — с новым филологическим аппаратом, стоящим на уровне современной пауки. Но дальше? Ведь образ античности у каждой эпохи русской культуры — свой. В русских переводах XVIII века царят Гораций и Анакреон, много места занимают Платон, Марк Аврелий, Авл Геллий и Аполлодор и начисто отсутствуют трагики и Аристофан. В пушкинское время в центре внимания оказываются Гомер и Плутарх; в начале нашего века — трагедия и комедия (а ораторы, например, как бы не существуют). А что для нас? Может быть, современному читателю ближе в античности философы и моралисты? А может быть, лирики самой древней и самой поздней эпохи? Мы не знаем; здесь нужно еще много раздумий и проб.

Вторая проблема — как переводить? Традиционный ответ: так, чтобы читатель воспринимал перевод, как современники воспринимали оригинал. Но античность — это эпоха протяжением в тысячу лет, и начало ее непохоже на середину и конец; а если в наших переводах и Гомер, и Эсхил, и Платон, и Вергилий будут ощущаться нами как наши современники, то ведь они будут казаться современниками и друг другу, а это сольет их в такой нивелированно-безликий образ «античности вообще», который заведомо не отвечает никакой реальности. Стало быть, перевод должен дать читателю стилистическую перспективу: одни памятники будут рисоваться в ней ближе, другие дальше, перекликаясь с такими-то и такими-то аналогами в русской литературе. Невозможно переводить просто «с языка на язык»: всякий перевод — это также и перевод «со стиля на стиль». Тридцать три года назад в «Памятниках» вышли «Письма Плиния Младшего», переведенные очень точно и очень бесстильно, то есть скудным стилем писем наших дней. Теперь они переизданы, и переводчики по собственной инициативе переработали свой текст, слегка стилизовав его под письма пушкинской эпохи, когда письмо у нас было живым литературным фактом. Это прекрасное начало; но как много еще остается впереди!

И третья проблема — как комментировать, как доносить перевод до понимания читателя? Сто лет назад издатель мог рассчитывать, что всю античную культуру в целом читатель себе приблизительно представляет по гимназии, и цель комментария — лишь напомнить ему отдельные имена и реалии, которые он мог забыть. Такой комментарий, естественно, получался дробный, построчный, от имени к имени. Теперь античность отодвинулась от нас, потеряла свое привилегированное место в европейском духовном мире, стала такой же экзотикой, как (не столь уж давно) арабская или китайская культура. Нынешний комментатор скорее может предполагать, что читатель случайно знает, что такое Геракл, Венера или Дельфы, но вряд ли умеет связать эти имена друг с другом или с любым иным античным именем — не умеет собрать из них систему античной культуры. Дать комментарий не к частностям, а к целому, представить памятник не очередной иллюстрацией к какому-то (будто бы) заранее известному образу античности, а первым вступлением к чему-то еще неизвестному, далекому и сложному, что называется античной культурой,— это требует совсем новых навыков от комментатора. Построчные примечания становятся второстепенными, общие преамбулы к ним — первостепенными, особое значение приобретает рубрикация, подробные оглавления и другие средства ориентировать читателя в тексте — иначе ода Пиндара или элегия Овидия рискует превратиться в праздно текущий поток слов. Этой новой технике мы тоже только начинаем учиться.

Вот три проблемы, с которыми, как мне кажется, сталкивается в наши дни издание не только античных, но и восточных, и европейских (а наверное, и русских) классических литературных памятников.